… взглянуть в лицо реальности, что, дабы добраться до последней, требуется именно что выйти за рамки идеологии вообще?

Потому что если мы посмотрим шире, на тех, что, быть может, и не считают себя заранее кем-то ангажированными и даже мнят себя "интеллектуалами", то, увы, окажется, что и для них уже на инстинктивном уровне указанная программа покажется неприемлемой просто потому, что они сразу вообразят себя участвующими в принудительно организуемых ритуальных танцах с бубнами вокруг изображений бородатых основоположников, выставленных на всех перекрестках. Так что в ходе возможного обсуждения они сядут на этого конька и будут делать вид, что речь идёт буквально о воскрешении бровастого генсека с окружающей такового маразматической геронтократией, а то и вовсе дуэта кремлёвских горцев, рассылающих воронкИ с вертухаями по пиар-агенствам, в которых эти интеллектуалы заседают. Дело здесь в том, что, как это ни печально, оппозицонеры разных типов у нас полностью едины с правящими "реформаторами" в представлении о том, что, дабы начать выстраивать какую-либо организацию хозяйства, необходимо прежде превратить её в фетиш, ревностное поклонение которому предполагает слепое утверждение абстрактного принципа этой системы в качестве вечной и святой истины, впечатываемой в жизненную реальность вопреки всему. И это - несмотря на то, что уж и второе, карикатурное осуществление такой презумпции на практике должно  было бы, как кажется, и весьма ограниченных людей заставить понять, что экономическая организация как всего лишь ИНСТРУМЕНТ жизнедеятельности общества не может быть предметом веры и поклонения, и выстраивать её нужно в соответствии с, во-первых, конкретными условиями этой жизнедеятельности, а во-вторых, впрочем, и с настоящей, обретшей для себя адекватный объект верой.

Между тем, говоря об "административной системе", следует прежде всего сделать вполне очевидное замечание о том, что уж она-то никак не может считаться намертво привязанной к идеологии, к "коммунизму": всем известно, что в определённых условиях её важнейшие элементы весьма активно использовали правительства самых что ни на есть либеральных англосаксонских государств. В какой же мере наблюдаются соответствующие условия у нас - об это долго говорить не приходится. Гайдарочубайс сотоварищи обманывали, пожалуй, и самих себя, заявляя, что проводя свои "реформы" таким откровенно криминальным образом, как это имело место, они-де просто стремились побыстрее "сделать преобразования необратимыми". Очень легко на самом деле понять, что имея ТАКОЙ исходный пункт, преобразования будут обратимыми ВСЕГДА, в любом случае. И чем больше абсурда, вопиющей несправедливости, разного рода диспропорций и уродств, а также поругания чтимого Остапом Бендером кодекса закладывается в основание выстраиваемой альтернативной организации, тем неизбежнее становится итоговый возврат к БОЛЕЕ ЖЕСТКОМУ варианту централизованной системы управления экономикой и обществом, обречённой собирать и как-то склёпывать между собой остатки разрушенного "реформами" хозяйства. И простого взгляда на нынешнюю ситуацию (с упоминания о котором мы начали) вполне достаточно, дабы сделать заключение: точка невозврата в отношении необходимости этого возврата (если для нас позволителен подобный каламбур) давно уже пройдена. Вопрос лишь в том, когда мы найдём в себе силы осознать и принять неизбежное, перестав терять время и начав-таки спасать то, что ещё можно спасти.

А говоря о том, насколько трудно-слэш-невозможно будет восстановление осуществлять и, главное, КТО будет этим заниматься, следует прежде всего заметить, что где-то в районе самого дна, в условиях полного краха к чему-то формально подобному вынуждена будет  прибегнуть если и не сама нынешняя администрация, то какое-либо её порождение - и не это ли кошмар, которого нужно прежде всего пытаться избежать любым путём? Но если в условиях нынешней "стабильности" сама мысль об этом покажется даже самому дальновидному представителю правящей "элиты" смешной, то для её противников требовать ЭТОГО "невозможного" будет единственным реализмом.[2]

 Ведь очень легко понять, почему, несмотря на то, что уровень отвращения и ненависти к этой самой элите в самых широких слоях как-то сознающих себя людей просто зашкаливает, у нас практически отсутствует сколь-либо заметная оппозиция прогнившей насквозь власти. Официальные "парламентские партии" мы должны оставить вообще в стороне по причинам слишком очевидным, но что касается тех, кто, казалось бы, благодаря радикальности своего отрицания "режима" должен очень здорово набирать очки, то они этого не делают именно потому, что ничего позитивного, кроме себя любимых и легализации легких наркотиков, они предложить не могут. Отсутствие конкретного ПРОЕКТА делает сторонников "великого отказа" маргиналами - и наоборот,  появление такового должно сразу радикальнейшим образом ситуацию изменить. А требование содержательной определённости и ясности программы сразу сужает круг претендентов на эту роль до одного-единственного участника тендера.

Вместе с тем надо отметить, что достоинством обсуждаемого принципа является также именно то, что он не годится для решения прекраснодушной задачи "объединения всех оппозиционных сил". Потому что ВСЕХ, разумеется, объединять не надо, - только НАСТОЯЩИХ, причём не только в смысле оппозиционности. Отбор на основе конкретной программы действий в данном случае гораздо важнее и сложнее, собственно говоря, нежели консолидация вокруг формального отрицания, и самое главное в том, что тут выявляется необходимость внутреннего самоопределения каждого потенциального участника движения.

С одной стороны, здесь заведомо   исключается вседа столь легко достигаемый компромисс с той самой рутиной постепенного сползания в бездну, для которого теория "малых дел" служит таким хорошим обоснованием. Раз и навсегда предусмотрев  полное упразднение самого принципа господства правящего класса, мы делаем ненужной и самоподстёгивающую истерику перманентного отрицания, реализующую себя в итоге лишь в беспомощных требованиях "исполнения существующих законов".

С другой же стороны, очень легко увидеть, что требование участия в общем содержательном проекте представляет собой просто напросто НЕОБХОДИМОЕ ИСПЫТАНИЕ, которому должны подвергнуться как люди, претендующие на право определять судьбу страны в сложившихся условиях, так и, собственно говоря, их плюрастические "убеждения". Сила веры в определённые принципы, придающая последним вес, в свою очередь сама измеряется отнюдь не готовностью адептов со слепой самоотверженностью и бесконечной инертной прямолинейностью утверждать эти принципы вопреки всем реальным обстоятельствам. Совсем наоборот: настоящей мощью, порождающей способность воздействия на наличную историческую действительность, обладают именно те убеждения, которые вследствие собственной внутренней непоколебимости придают их носителям способность взглянуть в глаза реальности и предпринять необходимые маневры стратегического масштаба, как раз и обеспечивающие торжество этой веры в будущем. Самый разительный пример этого в нашей стране слишком хорошо известен любому школьнику: коммунисты-большевики пришли к потрясшей весь мир победе своих безнадежных идей именно потому, что их вера в эту фантастику оказалась гораздо сильнее обывательской убежденности в непоколебимости вековых порядков и постольку позволила им отложить окончательное осуществление своих требований на исторически заметный срок.

Так вот сейчас, собственно говоря, подобному испытанию и должны подвергнуться истрепанные и истертые за прошедшие века абстрактные идеологические программы: ведь так трудно даже вообразить, каким же ещё образом они могут обрести вновь жизненную силу, сконцентрировавшись внутри себя, найдя себя и перейдя к заново порождающей их конкретизации. Выйти с открытым забралом навстречу суровой реальности - вот что необходимо сейчас идеям и их носителям. Каждый, кто действительно искренен в своих убеждениях (а таковых, увы, не слишком много), получает возможность проверки их основательности, как бы приподнимаясь на ступеньку выше, к  уровню принципа всеобщего блага как такового, откуда претендующие на конкретизацию этого принципа доктрины можно разглядывать в истинном свете. Вместе с тем и объективно именно в ходе начинающегося на этом уровне своеобразного конкурса самоотвержения между возможными представлениями о будущем России и будет, несомненно, решаться вопрос о реальном влиянии их уже в открытой исторической перспективе. Окончательную победу одержат те взгляды, выразители которых, отказавшись от попыток одурманивать себя и других посредством абстрактной идеологической трескотни, докажут свою состоятельность в борьбе и творческой работе по созданию состояния промежуточной упорядоченности государства и общества, являющегося необходимым основанием ЛЮБЫХ дальнейших, уже настоящих, реформ.

                                             6

И можно сразу отметить, что в некотором смысле преимущество здесь получают как раз сторонники либеральной идеологии. Собственно говоря, здесь они, во-первых, вообще находят, по-видимому, единственную возможность попытаться как-то подправить своё безнадежно испорченное за два десятилетия реноме. Во-вторых, именно в их случае демонстрация способности столь решительно наступить на горло собственной песне будет выглядеть наиболее впечатляюще. Если представить себе, что в этом лагере найдутся люди, готовые нечто подобное осуществить, то тогда, пожалуй, пришлось бы отложить окончательное списание всех их программ в исторический архив.

С другой же стороны, конечно, ясно - и это обстоятельство, увы, способно вызвать истерическую реакцию слишком у многих, - что в случае принятия обществом обсуждаемой программы "на коне" всё же оказываются представители консервативно-советской идеологической ориентации. Что ж, основания для нервного возбуждения тут есть: ведь адепты этого направления итак слишком здорово оседлали коня общественных умонастроений. Когда гламурный телеведущий из околовластной тусовки начинает откровенно орать на приглашённых им на его ток-шоу либеральных деятелей "вы разрушили нашу великую страну", а более последовательные защитники идеалов красной империи набирают в интерактивных голосованиях уже поминавшиеся девяносто с плюсом процентов, - тут есть повод для всех с последними несогласных потерять контроль и начать выплёскивать эмоции в явно чересчур радикальных формах. Между тем - стоит ли это делать? Может быть, им следует вдуматься и понять, что преимущество их противников обусловленно вовсе не умением Кургиняна найти ключ к сознанию интеллигентных обывателей, а самой РЕАЛЬНОСТЬЮ, от которой в любом случае никуда не деться? Может быть, нужно признать, что преимущество консерваторов - кстати говоря, любых, но в особенности ориентированных на среднесрочную историческую перспективу, - что преимущество это является абсолютно естественным, и всё дело, вся сверзадача "новаторов" сводится именно к тому, чтобы эту фору каким-то действенным образом отыграть, не ожидая её мгновенного исчезновения под действием заклинаний?

В самом деле, даже если признать "коммунистический эксперимент" ужасным историческим недоразумением, результатом жидомасонского заговора и так далее, невозможно отрицать, что в ходе этого эксперимента были действительно приведены в движение глубинные тектонические основы русской жизни, что здесь так или иначе оказалась задействована колоссальная творческая энергия, многовековой запас созидательных сил народа, воплотившийся в конкретных, в том числе и просто-напросто материальных результатах. Структура созданного в двадцатом веке хозяственного комплекса не может не хранить память о породившем таковой импульсе, о его исходной матрице, и попытки эту память уничтожить, предпинятые "реформаторами", вовсе не случайно свелись к уничтожению самого хозяйства.

 Но если даже чисто топологическое, пространственное  оформление реальной экономики не позволяет забыть об исходном принципе её единства, то куда важнее другое. Ведь экономика - и этого, увы, слишком часто не могут понять реформаторы всех мастей, - вовсе не есть чисто механическая система, выстроенная на основе придуманных чертежей. Нет, она прежде всего является проявлением ЖИЗНИ, и потому обеспечивающая её действенность гармония в конечном счёте всегда восходит к таинственному, скрывающемуся в глубине миллионов лет прошлого источнику, изначальному elan vital, породившему и поддерживающему наше существование. Потому сколь бессожержательными и пошлыми ни казались бы порой разговоры о каком-нибудь "менталитете", предопределяющем формы цивилизации, в них, во всяком случае, содержится рациональный смысл, отражающий простую истину: жизнь как таковая может быть лишь непрерывно развиваться, в отталкивании от возникающих перед ней препятсятвий возвращаясь к своему беконечному источнику и пробуждая скрытые в нём творческие возможности. Двадцать лет наших "реформ" ещё раз очень хорошо показали идиотизм упования на возможность установления абстрактных "правил игры" для механически овнешнённых "экономических субъектов". Собственно говоря, очень легко осознать, что если бы всё дело сводилось к подобным правилам, то никаких существенных различий в уровне развития разных стран вообще не существовало бы и, например, комплекс неполноценности, преследовавший Америку во второй половине двадцатого века в отношении побеждённых ею японцев, не мог бы возникнуть. В том-то, очевидно, и дело, что помимо системы внешних отношений в игру должно вступить некоторое начало, обеспечивающее особую синергию внешне противоположных устремлений разных "субъектов", - нечто такое, что, конечно, нельзя пощупать, но что в своём скрытом качественном своеобразии бесконечно старше и бесконечно действительней любых правил.

Что же касается последних, то, как бы там ни было, нетрудно, опять-таки, понять, что их кодификация может лишь дополнительно закреплять прежде установленную САМОЙ ЖИЗНЬЮ самодостаточную творческую гармонию, примиряющую плюралистические интересы. Поэтому "реформаторы", начинающие с этого, то есть с КОНЦА, просто не понимают своей задачи. На самом деле они должны были бы на основании, пожалуй, некоторого интуитивного проникновения в творческую глубину жизни открыть путь пробивающимся сквозь уже существующую структуру росткам нового, сведя эту структуру к основанию и ОПОРЕ начинающегося развития, - и уж затем, имея перед глазами данный жизнью ответ, порождённое ею встречное движение, начать выстраивать прежде всего конкретную, мобилизующую реальный потенциал страны новую организацию.

Но если этот, подлинный образ реформ, возможность осуществления которого в прошлом была упущена (если, конечно, допустить, что она вообще существовала), в будущем  должен будет прийти к реализации в некотором нетривиальном, так сказать, "неклассическом" варианте, то нужно всё же признать, что тогда, ранее, он отнюдь не соответствовал запросу общества на немедленное воплощение на нашей земле потребительского рая. И вот тут-то мы встречаем наиболее существенные обстоятельства, превращаюшие восстановление централизованной политико-экономической системы из некоторого проявления чрезвычайщины в творческую историческую задачу.

                                              7

Во-первых, конечно, надо заметить, что плачевные результаты двадцатилетнего периода являются доказательством несостоятельности прежде всего именно помянутой потребительской установки. И если мы собираемся действительно выводить страну из тупика, а не компостировать мозги "электорату", следует раз и навсегда признать: никаких предполылок вознесения в рай не было и при Горбачёве, и уж подавно нет теперь, после потерянных двадцати лет. Чудес никаких не бывает, а если вспомнить те чудеса, которые русский народ всё же сотворил в двадцатом веке (вроде послевоенного восстановления хозяйства за несколько лет), то  ясно, что стОят они слишком дорого, - сколько нынче никто не сможет заплатить. Ну а что простого отказа от своего пути и пассивного предания себя в руки сомнительных "специалистов", "эффективных менеджеров", недостаточно для выпадения манны небесной, - это, как кажется, начали уже осознавать и простые обыватели. Элементарная истина состоит в том, что получать мы будем столько, на сколько готовы работать, и успеха достигнет та система, которая приведёт запросы к гармонии с реальными созидательными способностями.

Но если, во-вторых, погоня за чужими потребительскими стандартами - это, как становится ясно, ложный вызов, заводящий наше общество в тупик, то ведь никто не отменял истинные вызовы, связанные с опережающим развитием уже в целом ряде регионов мира новых производственных, социальных, военных и прочих технологий. В современном мире продолжается борьба за выживание, всегда имевшая место в истории, только сейчас темпы и внутренний накал её обостряются настолько, что, похоже, она скоро окончательно отбросит сформированные в двадцатом веке правовые рамки и перейдёт в иную, "горячую" фазу, в которой судьба деградирующих или пребывающих в длительном застое стран может оказаться весьма незавидной. И в связи с этим хочется спросить тех, кто все двадцать лет не устаёт обещать нам постепенное вступление в действие "рыночных механизмов", а также "институтов демократии и гражданского общества": а за счёт чего же вы собираетесь ДОГОНЯТЬ все те страны, в которых упомянутые благодетельные учреждения действуют уже давным-давно, от которых Советский Союз, как утверждается, отставал и которые за двадцать лет свой отрыв увеличили многократно? Быть может, небывалую действенность этих "механизмов" обеспечат происходившие в это время спаивание населения, разрушение системы образования и науки, стремительная моральная деградация всех классов общества?

Ответ на самом деле очевиден: если даже, напрягши воображение, мы сможем признать ЦЕЛИ "реформ" правильными и заслуживающими дальнейших усилий для их осуществления,  то уж, во всяком случае, дабы такое продолжение стало возможным, придётся прибегнуть к СРЕДСТВАМ, с этими целями непосредственно отнюдь не совпадающим. Сейчас мы стоим перед лицом необходимости выбираться из страшного провала, в который нас завело желание получить всё и сразу - и тут уж делаются, наконец, просто неприличными пошлые разглагольствования об обнаруживаемых под микроскопом обнадеживающих проявлениях, коих неопределённо пролонгируемая эволюция якобы когда-то выведет нас на передовые рубежи цивилизации. Темповые ресурсы эволюции уже исчерпаны. БОЛЬШОЙ СКАЧОК, который мы вынуждены теперь совершать в крайне ограниченный срок, может быть обеспечен только на совершенно иной основе. И хорошо известно, какой: тут-то и обнаруживает свой дополнительный смысл необходимость восстановления централизованной административной системы экономики, которая, при всех своих истинных и мнимых недостатках, всё же явным образом приспособлена прежде всего  к решению именно таких задач. Именно в этом состоит даже не субъективная потребность, а объективная НЕИЗБЕЖНОСТЬ её возвращения. И речь здесь вовсе не о перспективе создания трудармий, а о возможности концентрации ресурсов общества на рационально определённых направлениях, обеспечивающих технологические прорывы и так далее. В том числе и ресурсов от продажи сырья, которые именно что  по законам "рынка", по принципу наименьшего сопротивления, никогда не пойдут на инновации, пока есть возможность просто паразитировать.

Ну а в этом свете мы можем, пожалуй, усмотреть и некоторую историческую целесообразность наступления переживаемого нами смутного времени: разрушение старых структур администрирования, взаимно завязанных на устаревшие технологические циклы, должно было создать хаос, в котором, однако, можно усмотреть материю будущего опережающе-прогрессивного формообразования. В судорогах брошенных на произвол судьбы производственных и социальных комплексов можно обнаружить тенденции, проистекающие из собственной, живой сути обезглавленной системы хозяйства, и положить это вИдение в основу планов модернизации. И это - творческая задача, над которой следовало бы как можно скорее начать работать специалистам.

Взглянув же на всё это в более широкой исторической перспективе, мы можем заметить, что, во-первых, очень многие пороки народнохозяйственного  комплекса СССР являются следствием того обстоятельства, что он и сам был результатом большого, по-настоящему грандиозного скачка: инерция, набранная вначале, должна была в итоге обернуться косностью, застреванием в тупиках обрисованных в первый момент прямолинейных путей. Но, во-вторых, коль скоро само существование его изначально завязано на этот образец развития, то мы приходим к выводу о том, что мы сейчас просто-напросто переживаем очередной этап циклического процесса, вторую волну, воспроизводящую исходный, в принципиальном плане успешный системообразующий исторический сдвиг. Застой, деградация и итоговое разрушение управляющей надстройки были, можно сказать, как раз нужны для того, чтобы мобилизационная централистская модель, память о которой хранится в глубине материализованных образований социально-экономического организма, вновь обрела непосредственную актуальность в качестве, во-первых, орудия реанимации этого организма, ultima ratio кризисного управления, а во-вторых - в качестве инструмента нового прогрессивного прорыва, в соответствии с тем, что было уже замечено выше.

Осознав же это, мы не только убеждаемся в исторической предопределённости путей нашего развития, но и осознаём, в чём должен заключаться вклад нашей свободы, призванный внести в фатальный ход событий качественно изменяющий таковой новый смысл. Мы должны, очевидно, попытаться добиться того, чтобы, во всяком случае, в дальнейшем аналогичные циклы не включали в себя катастрофическую фазу, переживаемую нами теперь. А для этого следует сделать только одну вещь: устранить идеологическую фетишизацию  не только конкретных моделей развития, но и самого принципа "прогресса ради прогресса".

Легко заметить, что современные "реформаторы", собственно говоря, также обещали большой скачок, используя охвативший общество потребительский зуд в качестве своеобразного топлива для своих "преобразований". Отличие их от большевиков заключалось лишь в том, что они и не пытались поставить конкретные созидательные задачи и тем или иным способом побудить людей вкладывать усилия в их решение. Они представляли дело так, будто всё произойдёт мгновенно само собой, и в действительности в создании минимальной видимости успеха, необходимой для оправдания их действий, полагались лишь на разграбление и проедание созданного ранее. Основной же образец, в определённом смысле, в обоих случаях был один: используя эмоциональный заряд потребительских ожиданий в качестве принципа мобилизации, реформаторы в дальнейшем естественным образом забывали о заявленных целях, превращая в нечто самодостаточное предлагаемые ими СРЕДСТВА. Разумеется, отличие коммунистов состояло в том, что они всё же создавали, хоть и очень дорогой ценой, нечто реальное и универсально значимое, повторение же их опыта либеральными деятелями следует рассматривать как пародию, гротескным образом обнажающую присущие предшествующему реальному творчеству порочные черты. И дело тут вовсе не в недостатке желания у тех или других построить коммунизм в восьмидесятому году или за несколько месяцев произвести телепортацию в рай: ложна именно сами манера ИДЕОЛОГИИ КАК ТАКОВОЙ навязывать общественному сознанию произвольные и абстрактные цели, не способные контролировать средства собственного достижения и обрекающие определённый тип "прогресса" на превращение в самоцель.

А противостоит этому только одно: окончательны отказ от идеала линейно-кумулятивного "прогресса" "экономики" и утверждение в качестве регулятивного принципа дальнейшего развития именно идеи сбалансированности и гармонии его взаимно рефлектирующих аспектов в свете прежде всего ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ИЗМЕРЕНИЯ такого процесса. Если потерпела крах советская установка на самодостаточное развитие ПРОИЗВОДСТВА, то ведь сейчас уже невозможно не замечать и того, что использование ПОТРЕБЛЕНИЯ в качестве источника самодвижения направленного вникуда "прогресса" подвело западную общественную систему к опасной черте. И нам, дабы выйти из круговорота сменяющих друг друга крайностей, следует, несомненно, стремиться к установлению гармонии, начав рассматривать потребление не как инструмент подстёгивания "рынков", а как лишь средство высвобождения творческих способностей человека. С тем, чтобы оно (потребление) развивалось как раз постольку, поскольку оно таким опосредованным образом обеспечивает себе основу в росте и качественном преобразовании производства. Не запуск примитивных механизмов положительной обратной связи, обречённых в наших условиях на быстрое зацикливание, а непрерывная работа тонкой ручной подстройки реально существующего экономического организма - вот что будет актуально для нас в достаточно продолжительной исторической перспективе.

Но, как бы то ни было, ясно одно: от участия в решении судеб страны должны быть отстранены заведомые шарлатаны, которые забрасывают удочку завлекательных обещаний мгновенного благостного преображения всего и вся в результате простого установления "правил игры", а затем, захватив власть, пытаются побыстрее сделать свои достижения "необратимыми" любой ценой, дабы уйти от ответственности за провал. Определение пути должно стать результатом ОСОЗНАННОГО ВЫБОРА всего общества, включающего в себя ясное понимание как целей предстоящей работы, так и усилий и жертв, которые будут неизбежно связаны с приближением к этим целям. А от участников соответствующего обсуждения, предполагающего исключение корыстных мотивов и связанных с ними априорных решений (как правило основанных на "святости прав собственности"), - от участников обсуждения нужно будет потребовать ДЕЛОМ доказать свою по крайней мере моральную состоятельность.

                                           8

И здесь мы должны, наконец, указать элементарный факт, значимость которого часто пытаются игнорировать несмотря на его сугубую очевидность: неустранимым основанием "единого народнохозяйственного комплекса" остаётся бОльшая часть населения страны, в действительности по сей день сохраняющая полную зависимость от системы распределения сырьевых доходов, в которую данный комплекс выродился. Пока существуют эти десятки миллионов людей, задача его восстановления не утратит актуальности, а реформаторы, пытающиеся от решения этой задачи уклониться, будут обречены на провал.

Надо, впрочем, отдать должное Чубайсу и некоторым его соратникам, которые прямо ставили задачу обеспечить "вымирание" той или иной доли этого населения, хотя и занижая процент, а также пытаясь представить этот благодетельный процесс как несколько ускоренную смену поколений. В действительности, конечно, в "свободную экономику" не вписываются целые огромные регионы со всеми жителями, а взращённая паразитической эпохой молодёжь, в значительной части своей вообще неспособная к какой-либо созидательной деятельности, не может на самом деле также не рассматриваться "эффективными менеджерами" как лишь конкурент в деле расхищения ещё не растащенных ресурсов.

Тем не менее, следует, на наш взгляд, признать это моральное превосходство открытых приверженцев людоедской логики над теми, кто делает вид, что верит, или даже действительно верит в то, что облагодетельствовать всё население страны "свободной экономике" мешают исключительно бюрократические преграды, централизация госаппарата, властолюбие чиновников и "популизм" депутатов: простота в данном случае действительно хуже воровства. Потому что ведь на самом деле наша администрация вовсе не заслуживает упрёка не только в недостатке усилий по утверждению "свободы", но и в пренебрежении возложенной на неё чубайсами миссии сжития со света большей части русского и других народов страны. Правители наши совершенно искренне озабочены интересами тех 30-40 миллионов "самодостаточных" представителей населения, существование которых в России, по слову Бжезинского, "экономически оправданно", и именно ради них они все эти годы последовательно работают над постепенным уничтожением остальных. Только просто-напросто ответственные товарищи понимают и ощущают сложность стоящей перед ними задачи: использования власти, по своей природе ориентированной на защиту интересов большинства, для истребления этого большинства. По-настоящему эффективные менеджеры знают: поспешить с осуществлением столь масштабного проекта - это значит погубить всё дело. Если бы можно было и впрямь сплавить куда-нибудь все восемьдесят дотационных регионов, объединив остальные в действующем под эгидой "международного сообщества" Газпроме, - ни от какой централизации вскоре не осталось бы и следа. Но пока населяющие эти регионы десятки миллионов людей не спились и не выродились окончательно, не превратились в утратившее всякое достоинство и самосознание быдло, обращаться с ними следует с сугубой осторожностью, ибо способность русского народа к некоторым видам самоорганизации или мобилизации, для эффективных менеджеров крайне неприятным, известна слишком хорошо.

Короче говоря, если принять во внимание реальные интересы реальных сил, продвигающих вперёд наши "реформы", мы должны будем признать, что сущностью этого "реформирования" как действительного процесса, протекающего не в виртуальной стихии нормотворчества, а во времени и в материальной среде, остаётся именно постепенное устранение последней материализованной и действительной ипостаси  формально уже ликвидированного хозяйственно-политического единства: устранение населения страны. Исключительно существование этого объекта "преобразований" обусловливает страшную концентрацию центральной власти и необходимость тяжкого "галерного" труда невольных вседержителей, и вправду озабоченных лишь  тем, как бы без фатальных для себя и своих хозяев последствий эту ношу, наконец, сбросить, предоставив таковую ея уже окончательно определённой участи.

Но если существование помянутого населения представляет для нас самодостаточную ценность, а свою задачу мы видим в том, чтобы привнести в это существование осмысленность и красоту, то мы тем более не сможем уклониться от страшной тяжести не только ответственности, но именно самой власти, - той, которая сейчас и в своём крайнем бессилии сохраняет индуцируемую объектом властвования монолитность. Неужели же можно представить, что, начав действовать в соответствии с природой этого объекта и самой себя, она вдруг превратится в благостное толерантно-плюралистическое желе? Увы, чтоб тащить громаду, чтоб заставить её вписаться в крутой вираж исторического поворота в любом случае придётся концентрацию власти только усиливать. Вопрос лишь в том, какого уровня падения мы должны достичь, чтобы это начало происходить, а, главное, в том, КТО и с какими целями будет это производить.

Поэтому если спросить, а что же в этой ситуации могут предпринять те, кому не нравится, во-первых, исключающая "экономическую свободу" административная организация хозяйства, а во-вторых - замкнутая на себя и опирающаяся на бюрократический аппарат централизованная власть, то ответ возможен только один: они должны попытаться сами СТАТЬ ЭТОЙ ВЛАСТЬЮ. Не лаять на луну и не  призывать полуфантомное "гражданское общество", как уже поминалось, установить над нею внешний "контроль", а просто-напросто взять ответственность на себя. Потому что обеспечить ДЕЙСТВЕННОСТЬ власти, без которой попытки контролировать и ограничивать останутся бессмысленными, может только и именно одухотворение и рационализация её тёмной природы благодаря отождествлению её ядра с сообществом людей, способных подняться как над любыми частными интересами, так и над собственными субъективными идеологическими пристрастиями, бесстрашно подвергнув последние проверке на действительное соответствие жизненным интересам своей страны.

                                             9

В действительности власть и в самом деле всегда имеет эту, как упоминалось вначале, неанализирумую, иррациональную основу, связанную, с одной стороны, с религией (и даже бо